– Папа не писал ничего, однако я знаю, что он внуков ждет. Я родился, когда папе тридцать было. А мне тридцать один. То есть пока не исполнилось, но все равно…, – Аарон подозревал, что, с его планами, думать о браке бессмысленно:
– Клара в порядке…, – рав Горовиц немного покраснел, – пусть они будут счастливы, пожалуйста. Какая хупа, Америка начнет воевать, рано или поздно. Меир тоже не женится. Но ему всего двадцать пять…, – кто-то тронул его за плечо.
– Я смотрю, вы это или не вы…, – раздался сзади смутно знакомый голос:
– Здравствуйте, рав Горовиц, рад вас видеть…, – Аарон обернулся. Прошло четыре года, однако он узнал это лицо. В последний раз, рав Горовиц видел его в берлинской синагоге, на Ораниенбургерштрассе, с тех пор сожженной. Герр Бронфман стоял перед ним в форме хаки, с нашивками лейтенанта американской армии, с большим букетом цветов.
– Лейтенант Эдуард Бронфман, к вашим услугам…, – стащив пилотку с черных, кудрявых волос, он долго тряс руку Аарона:
– Рав Горовиц, я поверить не могу…, – за кофе выяснилось, что Бронфмана отпустили с базы, где он служил, на неделю. У лейтенанта два дня назад родился сын.
– Восемь фунтов, – гордо сказал мужчина, – миссис себя отлично чувствует. За дочкой наши соседи присматривают…, – он широко улыбался, – я цветы покупаю, пирожные хочу ей принести. Если бы не вы, рав Горовиц, не тетя ваша покойная, да хранит Господь душу ее, ничего бы этого не случилось. И, если я вас встретил, вы сандаком станете, – прибавил лейтенант:
– Мы давно решили мальчика назвать в вашу честь, рав Горовиц…, – Аарон, отчего-то, подумал:
– Второй мальчишка с моим именем. А у меня детей нет…, – Бронфман служил в армии больше года:
– Языками занимаюсь…, – он подмигнул Аарону, – обучаю персонал немецкому…, – обрезание устраивали в той же синагоге, Шеарит Исраэль.
Аарон кивнул:
– Не беспокойтесь, мистер Бронфман. То есть лейтенант…, – он усмехнулся, – это мицва. Я поменяю билет, останусь в Сан-Франциско. Давно я здесь не был…, – у шоколадного фонтана толпились дети. Бронфман выпустил серебристый дым:
– Жаль, что вы на восточное побережье возвращаетесь, рав Горовиц. В армии много евреев, а капелланов не хватает. Не хотят раввины служить…, – он вздохнул:
– У нас тяжело, не сравнить с работой в синагоге. На базах ничего такого нет…, – Бронфман обвел рукой мраморный пол кафе, деревянную, блестящую витрину с выпечкой:
– Мы в бараках живем, в глухих местах…, – они распрощались.
Откинувшись на спинку стула, Аарон погладил бороду:
– Не хватает…, – он вынул старую, записную книжку. Аарон не расставался с блокнотом, со времен учебы в Еврейской Теологической Семинарии, в Нью-Йорке. Студентом, он, с ментором, раввином Альштадтом, посещал заключенных. Альштадт служил капелланом в нью-йоркских тюрьмах:
– Он мне подскажет, кто в армии капелланами занимается…, – расплатившись, Аарон посмотрел на часы. В Нью-Йорке рабочий день был в разгаре:
– Мы все равно начнем воевать…, – рав Горовиц шел по набережной. Он хотел позвонить наставнику и посоветоваться:
– Не стой над кровью ближнего своего. Это тоже заповедь, мицва…, – он посмотрел на птиц, чаек, и белых, голубей. Аарон бросил им крошки, порывшись в кармане куртки:
– Нельзя сейчас оставаться в стороне, – твердо сказал Аарон, увидев вывеску почты.
База ВВС США Гамильтон, Калифорния
В большом, стальном ангаре, у земляного, утоптанного пола гулял легкий ветерок. Снаружи слышался рев моторов. Бомбардировщики, после тренировочного полета, заходили на посадку: Аарон, поймал себя на том, что невольно проводит рукой по гладко выбритым щекам:
– Кузен Стивен был в плену, и Мишель тоже. Они оба воюют, Стивен защищает Лондон от бомбежек, Мишель в силах генерала де Голля…, – Аарон прочел в газете о силах Свободной Франции, и о Сопротивлении. Он понял, чем занимаются Мишель и Теодор.
Аарон, украдкой, бросил взгляд в тусклое зеркало, висевшее над головой сержанта. Интендант устроился в углу ангара, спиной к забитым пакетами полкам, за легким, раскладным столом. Аарон понял, что четырнадцать лет носил бороду:
– Кроме того времени, когда я в Дахау ездил, за Людвигом…, – у входа в ангар, на зеленой траве, прохаживались, перекликаясь, голуби, – неизвестно теперь, когда удастся ее отрастить. После войны, наверное…, – Аарон, невольно, усмехнулся.
– Лейтенант Горовиц, – позвал его клерк, – распишитесь, где галочка. За парадную форму…, – он зашевелил губами, – за молитвенную шаль…, – в документах интендантского управления так называли талит. Он был армейского образца, кремового шелка, с золотистой бахромой и такой же вышивкой. Скрижали завета, с римскими цифрами, обозначавшими заповеди, увенчивал щит Давида. Такая же нашивка, красовалась на рукаве рубашки цвета хаки. Аарон был в походных, тяжелых ботинках и армейских штанах, в пилотке, вместо кипы.
Армия запрещала не только бороды, но и любую, как объяснил командир Аарона, капеллан Иствуд, одежду гражданского образца.
Аарон до сих пор удивлялся тому, как быстро все прошло. Позже он понял, что в тихоокеанском командовании, не было ни одного капеллана, еврея. Стоило раву Горовицу появиться в Монтерее, на военной базе, как армия приняла его с распростертыми объятьями. Потребовалось всего несколько телефонных звонков. Еврейская Теологическая Семинария подтвердила, телеграммой, его диплом и звание раввина.
Капеллан Иствуд, немного недовольно, сказал:
– По-хорошему, надо было бы вас послать в Индиану, в форт Харрисон. Прошли бы начальное офицерское обучение, в нашей школе…, – Иствуд, епископальный священник, носил на нашивках крест, – но времени нет…, – он хлопнул ладонью по папке. Аарон увидел на обложке свое имя и звание:
– Потом туда поедете, – заключил Иствуд, – сейчас есть более срочные вещи. У вас отличный послужной список, если можно так выразиться, – капитан Иствуд добавил:
– Знаете языки, жили в Европе. Армии подобные люди нужны, лейтенант Горовиц…, – после обрезания сына Бронфмана, Аарон принес присягу.
Рав Горовиц, немного, боялся телефонного звонка отцу. Преимуществом пребывания в армии было то, что с родными связывались за государственный счет. Доктор Горовиц долго молчал:
– Что делать, милый мой. Если ты решил…, – Аарон открыл рот, но услышал неожиданно веселый голос:
– В конце концов, Горовицы всегда в армии служили. Достаточно побывать на Арлингтонском кладбище. Я тоже успел повоевать…, – доктор Горовиц провел два года военным врачом, во Франции:
– Меиру я сообщу, – добавил отец, – и, может быть, ты Мэтью увидишь. Или тебя на Гавайи пошлют? – озабоченно добавил Хаим: «В Перл-Харбор?»
Куда его посылали, рав Горовиц понятия не имел.
Капитан Иствуд сказал, что он отбывает с базы Гамильтон, где ему передадут пакет, с дальнейшими инструкциями. Гражданскую одежду Аарон упаковал. Он отправил посылку, домой, отцу, за казенный счет. При лейтенанте Горовице имелся вещевой мешок, с Торой, и кошерным рационом, на два дня. На пакете Аарон заметил знакомую ему печать Союза Ортодоксальных Синагог. Тора оказалась тоже привычного издания, с вытисненными буквами: «Армия США». На шее у рава Горовица висело два жетона, с его именем, фамилией, званием, и буквой «Н». Это означало, что он еврей. Капитан Иствуд показал ему выемку, в одном из жетонов.
Капеллан, сухо, объяснил:
– В случае гибели один жетон снимается, и передается командиру подразделения, то есть мне, для регистрации потери. Второй остается для опознания и погребается в могиле вместе с телом…, – выемка служила для того, чтобы жетон прикрепили к деревянному гробу, армейского образца. Аарон напомнил себе, что пока США не воюет:
– Но ведь будет, непременно…, – он расписался за парадную форму, цвета хаки, брюки, китель, и рубашку. Ему выдали ботинки и пресловутую молитвенную шаль. Аарон уложил все в вещевой мешок. Половина осталась незаполненной. Кроме Торы, тфилин, пакета с рационом, и талита, при нем была бритва, мыло, зубной порошок и щетка, тоже с выдавленными на алюминии надписями: «Армия США». Сержант подвинул большую, амбарную книгу:
– Распишитесь за пакет, лейтенант Горовиц. Поставьте дату и время…, – он посмотрел на часы:
– Седьмое февраля, полдень. Ваш самолет…, – сержант указал в сторону выхода, – готов к вылету, через четверть часа…, – он встал, козырнув Аарону. Рав Горовиц еще не свыкся с армейской манерой приветствовать друг друга. Он тоже, довольно неловко, козырнул в ответ, сунув пакет в нагрудный карман рубашки.
Лейтенант Бронфман приехал проводить его, с базы в Монтерее, где он служил. Аарон, позвонив Бронфману, услышал разочарованный голос:
– Я думал, вас в Калифорнии оставят…, – Бронфман ждал, покуривая папиросу. Аарон, покинув ангар, развел руками:
